Читать вторую часть подкаста.
А.П.: Давайте перейдем в плоскость занимательной статистики. Кто и как придумал считать выезда? Для чего всё это? Вообще в мире такое происходит? Это же не наша затея?
Ю.А.: Нет, это не наша затея, в мире это, конечно, тоже происходит.
М.Д.: Считать выезда надумали, как только стало накапливаться какое-то количество, когда можно запутаться. Выезд слишком серьезное дело начиная с 80-х, чтобы его между делом оставить. Конечно, у тебя должен быть записан город, должны быть записаны какие-то подробности по дороге, — с этого начиналось. Были такие блокноты у людей, там выездной список. Я этого не делал просто потому, что у меня было слишком мало выездов в 80-е, чтобы заводить блокнот. До блокнота дело не дошло, случилась армия.
А.П.: Реально у людей были блокноты, куда они всё записывали?
М.Д.: Да.
А.П.: А потом это куда-то надо было прийти показать?
М.Д.: Это делалось для себя.
А.П.: А общая статистика?
М.Д.: Общая статистика…
Ю.А.: Журнал посещаемости такой был? Пропуск…
М.Д.: Михаил Соловьёв был такой, Мишель, он вел статистику с 83-го года до 99-го. Город, количество людей, ну и по возможности даже имена героев. Но с увеличением количества людей вначале ушли в прошлое имена героев, потому что это стало невозможно. Ну а где-то уже к началу 2000-х, в общем-то, перестали и считать, потому что это стало невозможно сделать, — это не Минск, 83-й год, 45 человек. А в начале 2000-х уже пошли армады выездные, и там погрешность в несколько сотен человек, потому что кто-то на центральной трибуне оказался, кто-то рядом со стадионом, не сумел попасть, и прочее и прочее. И таким образом, от этого стали уходить.
Вычислить [посещаемость] последних лет проще по процентной квоте, потому что «Зенит» ее практически всегда выбирает. Какая процентная квота, столько и на выезде, плюс-минус пара сотен. Это по последним годам. Если брать 90-е, вот у меня статистика 91-го года, хотел бы зачитать. Это Первая лига.
А.П.: Давай.
М.Д.: Это в спортивном плане самый неудачный сезон, по итогам которого «Зенит» вообще оказался во второй лиге советского чемпионата.
А.П.: Зато в плане городов это, наверное, просто Клондайк.
М.Д.: Зато в плане городов это песня. Краснодар (еще «Кубань»), Ростов, Абовян, Ставрополь, Самара, Камышин, Воронеж, Нижний Новгород, Ярославль, Свердловск, Тюмень, Рига (единственный выезд в Ригу был), Тирасполь, Симферополь, Кишинёв, Черновцы, Фергана, Наманган, Сухуми, Баку, Алма-Ата, Волгоград. Золотой выезд у Дениса Е2, 91-й год.
А.П.: Везде был.
М.Д.: А в 88-м ему не хватило одной поездки, чтобы сделать золотой.
А.П.: В какой момент пришла людям идея называть всё это золотым, каким-то образом учитывать? Откуда ноги растут?
Ю.А.: У правил.
А.П.: Мы сейчас прекрасно представляем, как всё это считается, что надо делать и так далее и тому подобное. С чего это началось? Вот с этого как раз?
М.Д.: Началось, наверное, с выездной статистики. Наш движ не был пионером в плане золотых выездов. Это пошло тоже из Москвы. Золотой выезд — это посещение всех домашних и выездных матчей твоей команды. Существует масса правил, ограничений, и подсчеты ведутся очень скрупулезно. Есть специальные люди, которые, скажем так, занимаются проверкой. Ты можешь подать данные на «Крону» о своих выездах и прочем, но, прежде чем ты попадешь в почетный список, тебя проверят обязательно, потому что мало ли у тебя там какая нестыковка где. Поэтому этим занимаются специальные люди, занимаются очень ответственно. В отличие от общего количества людей на выезде, где нет точной статистики, что касается золотых рекордсменов — в этом плане статистика ведется очень четко. Людям нужно отдать должное, молодцы.
Ю.А.: Я хотела бы дополнить. Есть золотой сезон, а есть золотой выезд. Золотой сезон — это когда все выездные и домашние, а золотой выезд — это когда все выездные, правильно?
А.П.: В моей голове золотой — это который был и там и там, везде, все матчи.
Ю.А.: Я смотрю сейчас на правила «Ландскроны». Золотой сезон — когда все официальные дома и на выезде. Золотой выезд — когда… Судя по всему, золотой сезон не так часто в обиходе.
А.П.: Ну да, просто золотой и золотой. Кстати, в этом году все столкнулись с гигантской проблемой, потому что всё приостановилось, и дальше если возобновится, то будет без зрителей. Соответственно, есть ли смысл туда тащиться постоять рядом со стадионом? По крайней мере, раньше было, что если был в городе, выезд засчитан, — когда-то давно. Стоит ли стоять рядом со стадионом в условиях этой странной тревожной обстановки? Насколько я понимаю, идут дискуссии до сих пор по этому поводу.
Понятное дело, если ты фанат, если ты находишься уже в этой структуре, в этом объединении людей, конечно же, тебе хочется ездить, ездить на выезда, но как-то так стало, что люди начали мериться этими выездами: а у меня там, а у тебя, а Москва — это вообще не выезд, а ты был вот в каком-то городе, название которого трудно произнести и на карте не сразу найдешь? Как это так получилось?
М.Д.: Это получилось как закономерный итог развития темы. Когда имеет место подсчет и количество, то неизбежно начинается…
А.П.: Как когда придумали деньги: тот, у кого их больше, конечно же, и круче.
М.Д.: Да, так же и тут. Это естественное соревнование. Сегодня у нас рекордсмен — это Леша Сапог, 400 выездов у него, в Грозном был последний из них в этом году — крайний, прошу прощения. Несильно от него отстает Левша. Е2 хоть сейчас немножко подзавязал с выездами, но у него тоже, в общем-то, солидные показатели. Ну а дальше уже список на восемь листов, и у нас не хватит формата всех перечислить.
А.П.: Это понятно.
М.Д.: Не хочется кого-то одного выделять, но я бы выделил Мишу Локтионова, который беспрерывно ездит, в прямом смысле беспрерывно.
А.П.: Миша Локтионов в прямом смысле беспрерывно выезжает, и шляпа его видна на всех стадионах мира, где играет «Зенит».
М.Д.: Я вообще поражаюсь, какое нервное напряжение, ты представь. Выезд есть выезд, и, как бы ты себя ни старался осторожно вести, всё равно всегда есть шанс не доехать, дорога есть дорога. И каждый раз у тебя следующий, следующий, их всё больше, больше, и любой из них теоретически может стать последним в этой цепочке беспрерывных выездов. Но, к счастью, пока не становится. Пожелаем Мише еще столько не останавливаясь наездить.
А.П.: Пожелаем уж всем, чтобы все ездили.
М.Д.: Но это фантастика. Это огромное нервное напряжение. Не все понимают, во что это обходится, чего это стоит и в прямом, и в переносном смысле. Это нужно очень сильно хотеть быть в этой теме, очень, еще раз повторяю, чтобы этого стиля жизни придерживаться. Это дано далеко не каждому. Я могу только поаплодировать бесшумно.
А.П.: Присоединяюсь к твоим аплодисментам. Тут уж ничего не скажешь…
М.Д.: К сожалению, лично с Мишей не шибко знаком — здравствуй-здравствуй. Но вот такие вещи — это для любого движа крайне важно, и это такой респект, такая уважуха, что просто нету слов.
А.П.: Кстати, по поводу того, что важно для движа по части выездов. Ведь это же круто, когда вы приезжаете, выбираете всю квоту и заполняете всю трибуну, а когда не было квоты, как-то там по-другому пол-«Лужи». Это ведь тоже какой-то имиджевый аспект для движения, что вот мы можем собрать, это не только у нас на финал Кубка.
М.Д.: Я бы не только количества, но и качества касался. Бывает, сидишь, как я сейчас в основном сижу дома, у телевизора, что-то у меня настроение не то, включаю я какие-нибудь Лужники или Черкизово, показывают нашу «грядку», и вот начинается матч. И когда настоящие, отличные многотысячные глотки, саппорт, ты забываешь про все свои личные претензии, про какие-то там заморочки, которые случились, потому что ты ощущаешь, что тема, которой ты отдал по большому счету всю жизнь, как и многие товарищи твои, она жила, живет и будет жить. И то, что сейчас по телевизору, хотя там слышно, конечно, не очень, но тем не менее, — а что ж на стадионе происходит? А где гостевые-то болельщики? А их практически не слышно. То есть большую часть стадиона «Зенит» своей выездной «грядкой» перекрикивает.
А.П.: Домашних. Когда приезжает на выезд…
М.Д.: Когда приезжает на выезд, он заглушает домашних болельщиков. В регионах это само собой разумеется, тут и говорить не о чем. Всё, что они могут, — это подражать, перепевая наши речовки. А в Москве — как минимум на уровне принимающей стороны, а сплошь и рядом громче ее. А иногда и больше.
А.П.: Я не хочу, наверное, громко и прям всерьез сравнивать болельщиков с паломниками, а то на нас обидятся представители какой-нибудь религии, не дай бог, но всё-таки в этом что-то есть. Вот мы проговорили достаточно много времени о разных аспектах выезда, наверняка что-нибудь мы упустили, но тем не менее в любом случае ты тратишь на это свою жизнь. Мог потратить на что-то другое, но ты едешь, ты поддерживаешь то, что ты любишь, то, во что ты веришь, то, что ты готов защищать, и то, что ты готов отстаивать, и это такая мощная история.
Ю.А.: Давайте я попробую сравнить. Я хотела сказать ряд вещей, который у меня накопился, пока я слушала Максима, и какие-то другие наблюдения из моих исследований. Вообще, выезд — это довольно удивительная штука, и на него действительно можно смотреть по-разному. С одной стороны, вот мы говорили, если это индивидуальная история, тогда это больше ложится в логику паломничества, то есть это путь, который ты проходишь. Стадион и то, что ты дошел до него и попал на трибуны, — это всё суперважно, но приключение, оно не только в этом. Ты проходишь целый путь как туда, так и обратно, что тоже, в общем, может быть не самое…
А.П.: Орлы тебя не привезут обратно потом.
Ю.А.: Увы, увы, да. И Гэндальф тоже не спасет.
А.П.: Хотя «сапсан», в принципе, если это Москва. Та же птица.
Ю.А.: Москва — это не выезд.
А.П.: Москва — это не выезд.
Ю.А.: Да, и вот такая двойственность, она много в чем прослеживается во время разговора про выезда. С одной стороны, это что-то удивительное, что меняет твою жизнь. Собственно, паломничество отличает от других религиозных практик то, что в пути меняется, что в обычной жизни невозможно. И мне кажется, что в истории Максима было огромное количество примеров: милиция, которая везет в пивную, человек, который не планировал, но поехал. Огромное количество вещей, которые с тобой случаются. И они больше нигде, кроме как на дороге, кроме как в пути, если мы понимаем путь широко, не случатся. И это то, на что, мне кажется, очень многие подсаживаются. Вот это приключение, другая жизнь.Дело в том, что это такой портал, что ли, в мир чудесного, где может произойти всё что угодно.
А.П.: С этим я абсолютно согласен.
Ю.А.: Я про то, что ты в обычной своей жизни просыпаешься, у тебя есть распорядок, и, в общем, если ничего принципиального не случится, она жизнь, какая есть. Когда ты едешь на выезд, это приключение, ты переступаешь порог, и всё, дальше может быть всё что угодно, ты можешь встретить огромное количество людей, хороших или нет, ты можешь с ними подружиться, можешь не подружиться. И вот эта магия, она похожа и там и тут. Более того, это то, что роднит фанатские выезда и практику фанатских выездов с другими молодежными культурами, для которых дорога тоже важна. Например, хиппи. Старые поколения тоже, может быть, вспомнят. Там трасса — это вообще целая жизнь. Там еще более, пожалуй, это мистифицировано, есть свои ритуалы, которые, впрочем, до смешного… Есть, например, книжка одной российской исследовательницы, которая пишет про дорогу в российской культуре, и одним из пунктов она говорит про одобрение матери. Важная история, что, если ты куда-то отправляешься, чтобы у тебя было одобрение. Одобрение и проклятие. Если «Ах ты леший», то ты плохо поедешь. И у меня есть огромное количество этих историй. В традиционной культуре дом и женское начало, они связаны, то есть это может быть не только мать, это может быть жена, но ты либо получаешь, либо не получаешь одобрение, и ты уезжаешь, — в общем, это какая-то очень важная часть русской культуры.
Если мы отталкиваемся от этой идеи выезда как испытания, мне кажется, рассказ Максима про первый выезд — это прекрасная иллюстрация инициации.
А.П.: Да, конечно.
Ю.А.: Потому что выезд — это, безусловно, проверка себя и сообществом тебя самого. Если у тебя нет выездов, это достаточный повод для того, чтобы тебя считали, в общем, и не фанатом на самом деле.
А.П.: Если мы говорим про фанатизм как явление, про субкультуру, то, конечно, да, это достаточно очевидно.
Ю.А.: То есть ты не прошел этого обряда, и никто не может тебе в этом смысле доверять. Ты не проверен, и никто не знает о тебе. С одной стороны, это путь, который ты должен проделывать, это что-то такое романтическое и в то же время важное жизненное событие, которое что-то может повернуть, а с другой стороны, учет всех этих событий ведется очень методично. И более того, поправьте меня, но я помню эти требования: если ты хочешь играть в фанатском чемпионате, ты должен съездить на три выезда, как минимум, и Москва, естественно, не в счет. Такая формализация всего этого дела, может быть, на первый взгляд противоречит какой-то духовности выезда как идеи, потому что ты вроде как должен ехать за идеей, ты должен ехать за свой родной клуб. Но, с другой стороны, она туда по-своему органично вписывается.
А.П.: Мне кажется, как и любая другая свобода, а выезд — это очень во многом про свободу…
Ю.А.: Да, безусловно.
А.П.: Как и любая другая свобода, она, к сожалению, очень быстро заканчивается. Это касается, конечно, и выезда. Потому что, с одной стороны, да, с другой стороны, ты должен соответственно себя вести на секторе, если ты на выезде, если ты приехал, пришел в футболке, быть может, не заявленного цвета, как решили сегодня.
Ю.А.: Оттенка. Не знаю, насколько естественно, потому что это — если мы, опять же, сравниваем с другими культурами — не всегда и не везде так. Но это, в общем, то, что есть. Свобода свободой, но мы сейчас вам четко, как сообщество, определим, по какому сценарию эта свобода должна развиваться и каким образом. И определим довольно жестко порой. Это просто любопытная история.
И наверное, в заключение хотела бы сказать про эту метафору с паломничеством. Я говорила, что про футбол много разных метафор: футбол как религия, футбол как болезнь. Про выезда тоже есть довольно популярное сравнение, которое можно встретить в книгах, — это сравнение с армией, с отрядом. Боевая единица выехала поддержать своих, всё как в Помпеях, как мы помним. И это понятная логика. Сравнение с паломниками и с какими-то полурелигиозными практиками позволяет взглянуть на то, что на самом деле выезда могут значить для людей и насколько этот опыт может быть меняющим твою жизнь.
А.П.: Это очень красиво сейчас было, я соглашусь с главной мыслью, так оно, наверное, и есть.
